out of the loop
Я решила выложить давно переведённую 13 главу "Не Покидай" здесь в дайри, так как читатели просят продолжение, а переводить новые главы в ближайшие несколько месяцев я вряд ли смогу
Не выкладываю эту главу в архивах и на форумах, так как у меня пока не переведена 12-ая... То есть, получается что хронологически одна глава пропущена. Но так как главы идут от разных ПОВов, то читать эту главу до 12-ой вполне можно
Глава гамлена (гамма - kate-kapella), но не бечена.
Глава 13. Снейп
Ну и денёк! Снейп упал в кресло в своей гостиной и, вздохнув, принялся массировать переносицу в надежде избавиться от пульсирующей боли в висках.
От боли можно было бы принять зелье, но ему хотелось сохранить ясную голову.
Всё сегодня шло наперекосяк. Как не заладилось с утра — так и продолжалось весь день, пока он не вернулся в свои неуютные пустые комнаты.
Завтра он поцелует Гермиону.
Она целую неделю уговаривала его. Ласковые прикосновения, дрожащие губы, разнообразные сказочные теории − против него был пущен в ход весь арсенал.
Да ничего из этого не выйдет! Поцелуй не пробудит её. Она может быть и красавица, но он-то точно не Прекрасный Принц.
Он криво усмехнулся.
Не сложно понять её желания, и — положа руку на сердце — разве можно её винить? Быть запертой в ловушке, без какой-либо надежды на освобождение и практически без физических контактов с окружающим миром − это ужасно даже представить. И она внушила себе, что хочет его. Именно его и никого другого, и переубедить её невозможно. Да и не очень-то хочется переубеждать.
Как трудно отказывать себе в самом заветном. Надолго ли его хватит после завтрашнего? Да сможет ли он вообще после этого сдерживаться?
Эта неделя далась очень тяжело — постоянно противостоять её желаниям и бороться с собственными! А ведь он ее еще даже не поцеловал.
Она просто потрясающая. Закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, он вспоминал нежный голосок:
− Я люблю тебя, Северус… Ты − единственное хорошее, что со мной произошло во всей этой ерунде, ты − моя путеводная нить.
Никто никогда его не любил. По крайней мере, насколько ему известно. Поэтому его до глубины души пугала эта любовь. Даже сильнее, чем те последние ужасные месяцы шпионской работы. Сильнее, чем столкновение с Волдемортом в последней битве. Никто никогда не обладал над ним такой властью, как Гермиона. И как он боялся утратить это!
А если удастся снять проклятие? Что тогда? Да, она заверяла его в любви, но вдруг обретя свободу она выберет человека помоложе? Вдруг её вкусы изменятся? Он возвращался к этим мыслям снова и снова.
Если бы он был тем чудовищем, за которое его все принимали, что бы он сделал? Какая-то горькая, неразумная его часть проигрывала перед глазами эту картину. Он не стал бы освобождать Гермиону. Держал бы для себя одного, чтобы никто не мог приблизиться к ней. И не боялся бы потерять её. И всё же, как ни соблазнительна была эта мысль, он не рассматривал её всерьёз ни на мгновение. Его любовь достаточно сильна, чтобы отпустить Гермиону, если она того захочет. Жизнь без неё утратит смысл, но они должны испытать этот шанс. Нельзя оставлять её в таком положении.
Он снова вздохнул. Надо выпить стаканчик огневиски. Мысли этим вечером были сентиментальными, с привкусом неопределённости и болезненного насквозь пронизывающего одиночества. Она так нужна ему. Внутри её разума мир выглядел более настоящим, чем снаружи. И с каждым разом было всё трудней уходить, возвращаться в так называемый реальный мир.
Расстраивало и то, что никто, кроме Нетти Помфри не верил, что он действительно нашёл Гермиону. Удивительно, но, кажется, в Нетти он нашёл друга, человека, которому можно довериться.
Ясно, как божий день, что Поттер ему не верит. Юноша каждый день заходил проведать Гермиону и с пристрастием допросить Нетти. Ни та, ни другая конечно ничего Снейпу не рассказывали. Просто он случайно услышал, как Поттер говорил об этом Хагриду несколько дней назад. Он не собирался подслушивать, но услышал своё имя, и сработали старые навыки. Мерлин побери, он был шпионом! Его уже не переделать.
Снейп сидел в библиотеке, перечитывая книгу о старинных латинских проклятиях, когда заметил Поттера и Хагрида, расположившихся за одним из больших столов. Он прекрасно знал, зачем сюда пришёл Хагрид — гигант как раз этим утром спрашивал, не знает ли он каких-нибудь хороших книг о лечении больных химер.
Снейп, конечно, не знал.
— Почему бы тебе не посмотреть в библиотеке, Хагрид, — холодно предложил он. — Хоть я и не уверен, что там что-то есть. Эти… существа… они ведь вне закона, ты не забыл?
Хагрид потупился, изображая невинного младенца.
— Дык я-ж того, не говорю, што у меня она есть. Просто эта значит… интересно што делать-то, коли когда больная в руки попадётся, понимаешь?
Итак, Хагрид решил последовать совету Снейпа, а Поттер — ну, этот противный мальчишка здесь точно только для того, чтобы нагнетать проблемы.
— Она и правда лучше выглядит, Хагрид! — говорил Поттер. — Но откуда нам знать, может Снейп сам специально и сделал сначала так, чтобы она выглядела очень больной, а потом убрал эти чары, чтобы всем казалось, что ей стало лучше благодаря ему?
— Но Гари, — гремел в ответ юному собеседнику Хагрид, — зачем ему это снадобилось-то, а?
— Не знаю, я просто не доверяю ему, — отвечал Поттер. — Я не думаю, что он собирается специально ей навредить. По словам Альбуса, Снейп не лгал, что разговаривал с ней. Но ведь ему могло показаться. Может он и правда верит, что разговаривал с ней. В таком случае он не лгал, как и сказал Альбус. Мне кажется, он свихнулся.
— Но та проверка, Гари… — начал было гигант, но его тут же перебили.
— Да какая там проверка! Смех, да и только. Альбус каждого встречного спрашивает насчёт лимонных долек. И он так и не заставил Снейпа уточнить, что ещё сказал Гермионе. Даже Минерва и Хуч согласны со мной начёт этого.
— Ну, эта да… — протянул Хагрид.
— И ещё, — Гарри наклонился ближе, — мадам Помфри сама мне сказала, что никогда не слышала о таких болезнях, и что такое невозможно, чтобы кто-то был жив внутри своего сознания и только один легиллимент мог с ним разговаривать. Разве это не подозрительно? Разве тебе не хочется узнать, что замышляет Снейп?
Снейп не знал, что ответил на это полугигант. Он бросил прислушиваться. И так уже услышал более чем достаточно.
Было неприятно, хоть он уже и привык быть предметом сплетен и домыслов. Против него были двадцать лет двойной жизни. Пусть он и получил орден Мерлина первой степени за почётную службу силам света, все продолжали относиться к нему, как к бывшему злобному упивающемуся смертью, слишком хорошо владевшему тёмными искусствами, чтобы можно было чувствовать себя уютно рядом с ним. Даже Альбус, кажется, иногда сомневается в нем, а Альбус знал его лучше, чем кто-либо другой, если не считать Гермиону с недавних пор.
Проблема даже не столько в том, что ему никто не верит, сколько в том, что никто не хотел ему верить. И разве можно, положа руку на сердце, осуждать их? Им было тяжело принять потерю Гермионы. А поверить, что она в ловушке, что может слышать и видеть происходящее вокруг, но не может ни с кем общаться, было ещё страшнее.
Снейп перестал обращать внимание на слухи, наводнившие Хогвартс, и даже пообещал себе не сильно злорадствовать, когда спасет Гермиону, и она раскроет всем правду.
Альбус почти каждый день интересовался, как продвигается лечение, но остальные коллеги до отвращения старательно обходили эту тему в разговорах с ним. Никогда не спрашивали, как она себя чувствует или как идут его исследования — ничего. Но точно болтали об этом за его спиной. Это тайное шушуканье больно ранило его, хоть и не стоило нервов. Да разве он когда-нибудь давал повод для недоверия? Повод подозревать, что может причинить вред человеку на своём попечении? И всё-таки именно так они думали о нём.
Кажется, ему доверяла одна только Нетти Помфри. Странно — они были практически не знакомы, и он вёл себя с ней не очень-то любезно, но именно она одна из всех верила, что он не причинит Гермионе вреда, тогда как знавшие его годами люди сомневались в чистоте его намерений.
После разговора с Нетти этим вечером у него, можно сказать, выросли крылья. Удивительно, но именно она и никто другой кинулась защищать его перед сестрой. Он-то думал, они два сапога пара — вечно сплетничают и выдумывают всякую ерунду, как курицы-квохтушки. Как ни странно, но за всеми защитными слоями она смогла разглядеть его истинную сущность. И увиденное не вызвало у неё неприязни.
— Мне кажется, он лучше всех знает, что такое одиночество, — говорила она. — Своей нелюдимостью, он как бы отгородился от всего мира, и никто не никогда не пытался пробиться сквозь эти преграды. Так что же странного, что ему нравится разговаривать с Гермионой? Она, наверное, лучше всех понимает его сейчас.
Теперь, зная её позицию, разговаривать с ней стало легче. Гермиона была права, когда сказала, что Нетти может стать ему другом. По крайней мере, теперь Снейп знал, что она на их стороне. Когда он рассказал ей о затее Гермионы, Нетти только рассмеялась и сказала, что всегда знала, что её подопечная — умница.
Итак, Снейп завтра поцелует Гермиону, и Нетти Помфри, фактически состоявшая компаньонкой при вышеозначенной девушке, не только не собиралась никому докладывать об этом, но практически сама была соучастницей.
С ума сойти.
В животе как будто скрутился клубок. Ох, не стоит этого делать. Конечно, ему хочется, но всё равно ничего не выйдет. И будет страшно обидно, пусть даже он и не ждёт успеха. Чёрт бы всё побрал!
Вот уже тридцать минут как он у Гермионы. Сидит, жутко нервничая, у её кровати и пьёт третью чашку горячего чая с лимоном. Когда он пришёл, Нетти сказала, Гермионе будет удобнее «целоваться» лёжа в собственной кровати, а не сидя на неудобной софе в гостиной.
В результате обстановка приобрела на редкость интимный оттенок, к чему Снейп совсем не был готов.
Гермиона встретила его радостно.
— Я уж думала, придётся посылать за тобой Нетти, — поддразнила его она, как только он появился.
— Ну, каковы правила игры?
Снейп беспокойно поёрзал, одергивая рукава сюртука.
— Я буду вне твоего разума во время поцелуя.
— Почему? — нахмурилась Гермиона.
— Мне надо сконцентрироваться, — ответил он. — Быть в состоянии осмысливать происходящее. Боюсь, я не смогу спокойно думать, находясь внутри твоего разума во время поцелуя.
— Неужели я так сильно тебя отвлекаю? — поинтересовалась Гермиона. В её голосе переплелись нотки невинности и искушения.
Он бросил на неё тяжёлый взгляд.
— Ты сама это прекрасно знаешь.
— Хорошо, — улыбнулась она в ответ. — Но я хочу получить подробный отчёт, когда ты вернёшься. Если конечно это не сработает.
— Гермиона, умоляю тебя не рассчитывать всерьёз на поцелуй. Я не хочу, чтобы ты расстроилась и разочаровалась во мне.
— Ты никогда меня не разочаруешь, — ответила она и закусила губы. — Я не надеюсь на чудо. — Она потянулась к нему и нежно погладила по щеке. — А теперь иди и поцелуй меня, пока не растерял всю решимость.
Сказать легче, чем сделать. Он сидел рядом с кроватью и чувствовал себя страшно неловко. Нетти стояла на страже в дверях. Она спросила, нужно ли ей уйти, но он попросил её остаться, чтобы никто не ворвался неожиданно и не дал ему в нос, как случилось в прошлый раз.
Он переместился на край кровати и глядел на Гермиону в нерешительности, сидя вплотную к ней, так что их тела касались. Её руки, лежавшие на груди, сместились, когда он сел на кровать. Одна соскользнула в сторону, другая опустилась ему на бедро. Он осторожно взял её, погладил тонкие пальчики и маленькую квадратную ладошку, поднёс к губам и поцеловал.
Рука была ужасно холодной. Чуть наклонившись вперёд, он пристально всмотрелся в лицо Гермионы, свободной рукой нежно обвёл контуры подбородка и скул, провёл пальцем по бровям. Ужасно хотелось вглядеться в глаза цвета корицы и утонуть в их глубине. Не разрывая с ней взгляда, он выдохнул и осмелился прикоснуться к её губам. Они были мягкими и припухлыми на ощупь, он провёл пальцем по маленькой ложбинке на верхней губе. Потом он выпустил её ладонь и освободившейся рукой провёл вдоль её руки, поднимаясь вверх. Запустил пальцы в волосы и подхватил её под затылок.
— Сейчас я поцелую тебя, Гермиона, — прошептал он и наклонился вперёд, легко прикоснувшись губами к её губам. Какими же холодными они показались!
Он прижался чуть сильнее, всем сердцем ожидая, что сейчас что-то произойдёт.
Ничего.
Ничего.
Ничего.
Полный грусти, он хотел уже отстраниться, как вдруг его словно пронзило током. Чуть не подскочив на месте, он распахнул глаза и посмотрел на неё. Что-то крепко вцепилось в него и потянуло за собой.
Падение.
Её губы холодны.
Её губы горят.
Она неподвижна в его руках.
Она прижимается к нему, сладкие губы приоткрываются.
Его губы такие сухие и жёсткие.
Как влажно. О Боже, разве может быть что-то вкуснее?
Ничего не происходит.
Желание сводит с ума, захлёстывает, уносит с собой, как волна.
Его пальцы по-прежнему в её волосах.
Его руки спустились вниз, он крепко обнимает её за талию.
Её руки лежат безжизненно: одна на кровати, другая — у него на колене.
Её руки обнимают его, перебирают волосы, гладят спину, прижимают его крепче.
Он молчит.
Он стонет её имя: «Гермиона…»
Она не отвечает.
Она пылает в его руках: «Северус! Не останавливайся, прошу тебя!»
Его охватывает безумие.
Она сводит его с ума.
Задыхаясь, он резко отстранился от неё и от её разума, чуть не свалившись с кровати. Сердце колотилось, было жарко. Хотелось вернуться назад в её сознание и продолжить, сделать то, к чему она подталкивала его.
Как она посмела его не послушаться!
Какое счастье, что она его не послушалась.
Она по-прежнему лежала безжизненно. Поцелуй не пробудил её. Он опустил голову.
— Ничего не получилось, Нетти.
— Вы ведь так и думали, что не сработает, — спокойно и рассудительно заметила она. Он повернулся к ней.
— Да, но я хотел этого, — грустно сказал он.
Она ничего не ответила, лишь печально улыбнулась.
— Полагаю, мисс Грейнджер сейчас так же расстроена, как и вы. Идите, поговорите с ней, Северус. А я сделаю вам чая.
Входить в её разум с каждым разом было всё легче и легче. Когда он делал это впервые, то как будто погружался в болото, липкое и неприятное. Но с каждым новым визитом становилось всё проще и проще. Теперь ему было достаточно просто взглянуть ей в глаза и шагнуть внутрь.
Гермиона ждала там, где они расстались. Волосы её были растрёпаны, губы распухли и покраснели от поцелуев. Она кинулась ему навстречу, как только он вошёл.
— Северус.
Хотелось схватить и сжать её в объятиях. Продолжить с того места, где они остановились. Он всё ещё чувствовал вкус её губ, помнил жар её тела. Но он лишь посмотрел на неё.
— Ну и что это было?
Она выглядела непонимающей.
— Ты о чём?
— Ты не должна была затягивать меня. Я хотел оставаться в трезвом рассудке. —Голос звучал глухо от сдерживаемой ярости и подавляемого желания.
Гермиона ошеломлённо смотрела на него.
— Но я не затягивала тебя. Ты целовал меня − точнее мои губы — я чувствовала это. Но ничего не происходило. И потом вдруг ты уже целовал меня и это… это было чудесно!
— Ты затягивала меня, — упорствовал он. — Я почувствовал это, Гермиона.
— Я не делала этого, — возразила она, шагнув к нему. От неё словно исходили волны, бросавшие его в жар. — Клянусь, я не делала. Я даже не смотрела на тебя, я вся была захвачена чувствами. Это было так здорово, Северус, — голос её вдруг сорвался.
— Пожалуйста, поцелуй меня снова, — прошептала она, и его бросило в дрожь от прозвучавшего в её голосе искушения.
Её руки тянулись к нему, лицо пылало. Он не мог оторвать взгляд от жилки, трепетавшей на её шее в такт биения сердца.
— Гермиона, — прошептал он, и мягко отвел её руки от себя. — Не стоит этого делать.
— Стоит, — она снова прижалась губами к его губам, мягко и нежно. От переполнявших его чувств, у него чуть не подкосились ноги. — Здесь никого нет, кроме нас. Только ты и я. Я так долго об этом мечтала, Северус. Никто не узнает.
Он терял контроль. Он понимал это, но Мерлиновы яйца! От неё невозможно оторваться.
— Никто никогда не узнает, — признал он, выпуская её руки. Пальцы её пробежались по застёжке сюртука, расстегивая пуговицы, и скользнули внутрь, под тёмную ткань; он почувствовал её руку на своей спине.
Сердце, казалось, сейчас просто не выдержит такого напора адреналина и счастья. Он обнял её и склонился к её лицу, чтобы снова поцеловать.
— Я люблю тебя, Гермиона.
— Я знаю, — отозвалась она.
Они провели вместе остаток дня, наслаждаясь разговорами и минутами молчания. Устроили пикник в саду и погуляли вдоль озера, потом вернулись к исследованиям, и между ними была такая близость, полная страсти и согласия, что он просто не верил, что всё это происходит с ним. Она была чудом. Сверкающим кристаллом, рассеивающим свет во все стороны и освещавшим самые тёмные уголки его души.
Чай, приготовленный Нетти, остыл и стоял нетронутым на прикроватной тумбочке, рядом со сделанным ей же бутербродом. Снейп даже не услышал, когда она заходила в комнату. Наконец когда солнце стало садиться за горизонт, он вырвался из объятий Гермионы, несмотря на её протесты.
— Останься.
— Не могу.
— Можешь.
— Мне надо подумать, Гермиона, пока я ещё всё хорошо помню. Кроме того, Альбус ждёт меня на ужине в Большом зале, я и так уже, наверное, опаздываю.
— Обещай, что вернёшься.
— Я вернусь.
Сейчас, сидя в Большом Зале, и рассеянно глядя в свой суп, он вдруг понял, что ощущает себя… довольным. Какое незнакомое чувство — никогда раньше он не был довольным. Гермиона любит его. Он больше не сомневался в этом — просто не мог. Не важно из-за заклятия, или нет, но она любит его, а он… вдали от неё ничто ему было не мило. Он не мог сдержать улыбку при мысли, что вернётся к ней, погрузится вновь в сладкий рай её разума, будет разговаривать с ней, держать в объятиях…
Он испуганно огляделся по сторонам — не заметил ли кто-нибудь, как он по-идиотски улыбался, таращась на ложку — и вздохнул с облегчением, убедившись, что все были слишком заняты ужином, чтобы глядеть на него.
Хотя… кажется это Сибилла Трелони смотрит в его сторону? А что она делает здесь, а не в своей башне? Подняв бровь, она очень внимательно смотрела на него, из-за толстых стёкол очков глаза её выглядели неестественно большими. Он нахмурился в ответ, но она лишь улыбнулась своей одурманенной улыбкой и наклонилась к нему через Спраут, так что её бусы опустились той в суп.
— Профессор Снейп… Северус, — начала она своим противным тоненьким поющим голосочком, — что с вами произошло?
— Не понимаю, о чём вы, Сибилла, — холодно отозвался он и неловко поёрзал на стуле.
— Ваша аура сегодня какая-то другая, — продолжала она, как будто не расслышала его. — Такая яркая.
Снейп грозно на неё посмотрел, а Спраут захихикала.
— Яркая? Что ты имеешь в виду?
— Не заводи её, Спраут, — прошипел Снейп, но было уже поздно.
— Аура каждого человека имеет свой цвет, — Сибилла повернулась к Спраут. — У тебя Помона, она всегда зеленоватая немножко с примесью земляных оттенков. Она отражает твою суть — любовь к природе, способности к выращиванию растений… любовь к свежему воздуху. А у нашего милого Альбуса она пурпурная — самый мудрый из всех цветов ауры — и в ней проглядывают золотые прожилки. Пурпурный соответствует сильным магическим способностям, а золото показывает, что он всегда действует во имя высшего добра — у Альбуса очень сильная аура.
Она замолчала и повернулась снова лицом к Снейпу, взгляд её больше не был рассеянным, скорей наоборот цепким и оценивающим. Теперь уже весь стол прислушивался к разговору, с интересом повернувшись в их сторону.
— А вот у профессора Снейпа, почти всегда, без исключений, она была чёрная — цвета гнева, обиды, несчастья и боли. В ней также были отблески пурпура в знак его сильных магических способностей, но теперь! Дорогой мой мальчик, вы влюблены?
Снейп чуть не подавился. Слева захихикала Хуч, а яростный взгляд Минервы прожигал ему затылок, как будто она хотела оторвать ему голову. Он сердито посмотрел на Трелони.
— Прошу прощения, мадам?
— Ваша аура полна жизни, — ответила та противным гнусавым голосом. — Она полна красок! Алый цвет чистый и яркий — это страсть. Розовый — любовь и чувственное счастье. Оранжевый — сила и вдохновение или сексуальная энергия, и наконец жёлтый — удовлетворение. Ваша аура говорит, что вы счастливы.
Её вдохновенная речь была встречена молчанием. Все смотрели на него с разными оттенками удивления и потрясения. После тягостной паузы в течении которой никто не проронил ни слова Хуч спросила многозначительно: «Навещал сегодня утром Гермиону, Северус?»
Снейп даже не посмотрел в её сторону. В голове крутилось — краски, Трелони увидела краски вокруг него. Мерлиновы яйца и Цирцеины зубы! Краски! Он, не отрываясь, смотрел на Трелони.
— А что значит серый? — буквально прохрипел он — от волнения было тяжело говорить.
— Серый? — эхом отозвалась Трелони. — Серый это отделение души от тела. Блокировка энергии и души. Серый — цвет невоплощённой жизни.
Снейп резко вскочил, с грохотом опрокинув стул, и схватил Трелони за руку. Нужно немедленно отвести её к Гермионе. Пусть эта ненормальная провидица и выставила его на жуткое посмешище. Зато она дала ему подсказку, самую важную подсказку на данный момент.
Не выкладываю эту главу в архивах и на форумах, так как у меня пока не переведена 12-ая... То есть, получается что хронологически одна глава пропущена. Но так как главы идут от разных ПОВов, то читать эту главу до 12-ой вполне можно
Глава гамлена (гамма - kate-kapella), но не бечена.Глава 13. Снейп
Ну и денёк! Снейп упал в кресло в своей гостиной и, вздохнув, принялся массировать переносицу в надежде избавиться от пульсирующей боли в висках.
От боли можно было бы принять зелье, но ему хотелось сохранить ясную голову.
Всё сегодня шло наперекосяк. Как не заладилось с утра — так и продолжалось весь день, пока он не вернулся в свои неуютные пустые комнаты.
Завтра он поцелует Гермиону.
Она целую неделю уговаривала его. Ласковые прикосновения, дрожащие губы, разнообразные сказочные теории − против него был пущен в ход весь арсенал.
Да ничего из этого не выйдет! Поцелуй не пробудит её. Она может быть и красавица, но он-то точно не Прекрасный Принц.
Он криво усмехнулся.
Не сложно понять её желания, и — положа руку на сердце — разве можно её винить? Быть запертой в ловушке, без какой-либо надежды на освобождение и практически без физических контактов с окружающим миром − это ужасно даже представить. И она внушила себе, что хочет его. Именно его и никого другого, и переубедить её невозможно. Да и не очень-то хочется переубеждать.
Как трудно отказывать себе в самом заветном. Надолго ли его хватит после завтрашнего? Да сможет ли он вообще после этого сдерживаться?
Эта неделя далась очень тяжело — постоянно противостоять её желаниям и бороться с собственными! А ведь он ее еще даже не поцеловал.
Она просто потрясающая. Закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, он вспоминал нежный голосок:
− Я люблю тебя, Северус… Ты − единственное хорошее, что со мной произошло во всей этой ерунде, ты − моя путеводная нить.
Никто никогда его не любил. По крайней мере, насколько ему известно. Поэтому его до глубины души пугала эта любовь. Даже сильнее, чем те последние ужасные месяцы шпионской работы. Сильнее, чем столкновение с Волдемортом в последней битве. Никто никогда не обладал над ним такой властью, как Гермиона. И как он боялся утратить это!
А если удастся снять проклятие? Что тогда? Да, она заверяла его в любви, но вдруг обретя свободу она выберет человека помоложе? Вдруг её вкусы изменятся? Он возвращался к этим мыслям снова и снова.
Если бы он был тем чудовищем, за которое его все принимали, что бы он сделал? Какая-то горькая, неразумная его часть проигрывала перед глазами эту картину. Он не стал бы освобождать Гермиону. Держал бы для себя одного, чтобы никто не мог приблизиться к ней. И не боялся бы потерять её. И всё же, как ни соблазнительна была эта мысль, он не рассматривал её всерьёз ни на мгновение. Его любовь достаточно сильна, чтобы отпустить Гермиону, если она того захочет. Жизнь без неё утратит смысл, но они должны испытать этот шанс. Нельзя оставлять её в таком положении.
Он снова вздохнул. Надо выпить стаканчик огневиски. Мысли этим вечером были сентиментальными, с привкусом неопределённости и болезненного насквозь пронизывающего одиночества. Она так нужна ему. Внутри её разума мир выглядел более настоящим, чем снаружи. И с каждым разом было всё трудней уходить, возвращаться в так называемый реальный мир.
Расстраивало и то, что никто, кроме Нетти Помфри не верил, что он действительно нашёл Гермиону. Удивительно, но, кажется, в Нетти он нашёл друга, человека, которому можно довериться.
Ясно, как божий день, что Поттер ему не верит. Юноша каждый день заходил проведать Гермиону и с пристрастием допросить Нетти. Ни та, ни другая конечно ничего Снейпу не рассказывали. Просто он случайно услышал, как Поттер говорил об этом Хагриду несколько дней назад. Он не собирался подслушивать, но услышал своё имя, и сработали старые навыки. Мерлин побери, он был шпионом! Его уже не переделать.
Снейп сидел в библиотеке, перечитывая книгу о старинных латинских проклятиях, когда заметил Поттера и Хагрида, расположившихся за одним из больших столов. Он прекрасно знал, зачем сюда пришёл Хагрид — гигант как раз этим утром спрашивал, не знает ли он каких-нибудь хороших книг о лечении больных химер.
Снейп, конечно, не знал.
— Почему бы тебе не посмотреть в библиотеке, Хагрид, — холодно предложил он. — Хоть я и не уверен, что там что-то есть. Эти… существа… они ведь вне закона, ты не забыл?
Хагрид потупился, изображая невинного младенца.
— Дык я-ж того, не говорю, што у меня она есть. Просто эта значит… интересно што делать-то, коли когда больная в руки попадётся, понимаешь?
Итак, Хагрид решил последовать совету Снейпа, а Поттер — ну, этот противный мальчишка здесь точно только для того, чтобы нагнетать проблемы.
— Она и правда лучше выглядит, Хагрид! — говорил Поттер. — Но откуда нам знать, может Снейп сам специально и сделал сначала так, чтобы она выглядела очень больной, а потом убрал эти чары, чтобы всем казалось, что ей стало лучше благодаря ему?
— Но Гари, — гремел в ответ юному собеседнику Хагрид, — зачем ему это снадобилось-то, а?
— Не знаю, я просто не доверяю ему, — отвечал Поттер. — Я не думаю, что он собирается специально ей навредить. По словам Альбуса, Снейп не лгал, что разговаривал с ней. Но ведь ему могло показаться. Может он и правда верит, что разговаривал с ней. В таком случае он не лгал, как и сказал Альбус. Мне кажется, он свихнулся.
— Но та проверка, Гари… — начал было гигант, но его тут же перебили.
— Да какая там проверка! Смех, да и только. Альбус каждого встречного спрашивает насчёт лимонных долек. И он так и не заставил Снейпа уточнить, что ещё сказал Гермионе. Даже Минерва и Хуч согласны со мной начёт этого.
— Ну, эта да… — протянул Хагрид.
— И ещё, — Гарри наклонился ближе, — мадам Помфри сама мне сказала, что никогда не слышала о таких болезнях, и что такое невозможно, чтобы кто-то был жив внутри своего сознания и только один легиллимент мог с ним разговаривать. Разве это не подозрительно? Разве тебе не хочется узнать, что замышляет Снейп?
Снейп не знал, что ответил на это полугигант. Он бросил прислушиваться. И так уже услышал более чем достаточно.
Было неприятно, хоть он уже и привык быть предметом сплетен и домыслов. Против него были двадцать лет двойной жизни. Пусть он и получил орден Мерлина первой степени за почётную службу силам света, все продолжали относиться к нему, как к бывшему злобному упивающемуся смертью, слишком хорошо владевшему тёмными искусствами, чтобы можно было чувствовать себя уютно рядом с ним. Даже Альбус, кажется, иногда сомневается в нем, а Альбус знал его лучше, чем кто-либо другой, если не считать Гермиону с недавних пор.
Проблема даже не столько в том, что ему никто не верит, сколько в том, что никто не хотел ему верить. И разве можно, положа руку на сердце, осуждать их? Им было тяжело принять потерю Гермионы. А поверить, что она в ловушке, что может слышать и видеть происходящее вокруг, но не может ни с кем общаться, было ещё страшнее.
Снейп перестал обращать внимание на слухи, наводнившие Хогвартс, и даже пообещал себе не сильно злорадствовать, когда спасет Гермиону, и она раскроет всем правду.
Альбус почти каждый день интересовался, как продвигается лечение, но остальные коллеги до отвращения старательно обходили эту тему в разговорах с ним. Никогда не спрашивали, как она себя чувствует или как идут его исследования — ничего. Но точно болтали об этом за его спиной. Это тайное шушуканье больно ранило его, хоть и не стоило нервов. Да разве он когда-нибудь давал повод для недоверия? Повод подозревать, что может причинить вред человеку на своём попечении? И всё-таки именно так они думали о нём.
Кажется, ему доверяла одна только Нетти Помфри. Странно — они были практически не знакомы, и он вёл себя с ней не очень-то любезно, но именно она одна из всех верила, что он не причинит Гермионе вреда, тогда как знавшие его годами люди сомневались в чистоте его намерений.
После разговора с Нетти этим вечером у него, можно сказать, выросли крылья. Удивительно, но именно она и никто другой кинулась защищать его перед сестрой. Он-то думал, они два сапога пара — вечно сплетничают и выдумывают всякую ерунду, как курицы-квохтушки. Как ни странно, но за всеми защитными слоями она смогла разглядеть его истинную сущность. И увиденное не вызвало у неё неприязни.
— Мне кажется, он лучше всех знает, что такое одиночество, — говорила она. — Своей нелюдимостью, он как бы отгородился от всего мира, и никто не никогда не пытался пробиться сквозь эти преграды. Так что же странного, что ему нравится разговаривать с Гермионой? Она, наверное, лучше всех понимает его сейчас.
Теперь, зная её позицию, разговаривать с ней стало легче. Гермиона была права, когда сказала, что Нетти может стать ему другом. По крайней мере, теперь Снейп знал, что она на их стороне. Когда он рассказал ей о затее Гермионы, Нетти только рассмеялась и сказала, что всегда знала, что её подопечная — умница.
Итак, Снейп завтра поцелует Гермиону, и Нетти Помфри, фактически состоявшая компаньонкой при вышеозначенной девушке, не только не собиралась никому докладывать об этом, но практически сама была соучастницей.
С ума сойти.
В животе как будто скрутился клубок. Ох, не стоит этого делать. Конечно, ему хочется, но всё равно ничего не выйдет. И будет страшно обидно, пусть даже он и не ждёт успеха. Чёрт бы всё побрал!
Вот уже тридцать минут как он у Гермионы. Сидит, жутко нервничая, у её кровати и пьёт третью чашку горячего чая с лимоном. Когда он пришёл, Нетти сказала, Гермионе будет удобнее «целоваться» лёжа в собственной кровати, а не сидя на неудобной софе в гостиной.
В результате обстановка приобрела на редкость интимный оттенок, к чему Снейп совсем не был готов.
Гермиона встретила его радостно.
— Я уж думала, придётся посылать за тобой Нетти, — поддразнила его она, как только он появился.
— Ну, каковы правила игры?
Снейп беспокойно поёрзал, одергивая рукава сюртука.
— Я буду вне твоего разума во время поцелуя.
— Почему? — нахмурилась Гермиона.
— Мне надо сконцентрироваться, — ответил он. — Быть в состоянии осмысливать происходящее. Боюсь, я не смогу спокойно думать, находясь внутри твоего разума во время поцелуя.
— Неужели я так сильно тебя отвлекаю? — поинтересовалась Гермиона. В её голосе переплелись нотки невинности и искушения.
Он бросил на неё тяжёлый взгляд.
— Ты сама это прекрасно знаешь.
— Хорошо, — улыбнулась она в ответ. — Но я хочу получить подробный отчёт, когда ты вернёшься. Если конечно это не сработает.
— Гермиона, умоляю тебя не рассчитывать всерьёз на поцелуй. Я не хочу, чтобы ты расстроилась и разочаровалась во мне.
— Ты никогда меня не разочаруешь, — ответила она и закусила губы. — Я не надеюсь на чудо. — Она потянулась к нему и нежно погладила по щеке. — А теперь иди и поцелуй меня, пока не растерял всю решимость.
Сказать легче, чем сделать. Он сидел рядом с кроватью и чувствовал себя страшно неловко. Нетти стояла на страже в дверях. Она спросила, нужно ли ей уйти, но он попросил её остаться, чтобы никто не ворвался неожиданно и не дал ему в нос, как случилось в прошлый раз.
Он переместился на край кровати и глядел на Гермиону в нерешительности, сидя вплотную к ней, так что их тела касались. Её руки, лежавшие на груди, сместились, когда он сел на кровать. Одна соскользнула в сторону, другая опустилась ему на бедро. Он осторожно взял её, погладил тонкие пальчики и маленькую квадратную ладошку, поднёс к губам и поцеловал.
Рука была ужасно холодной. Чуть наклонившись вперёд, он пристально всмотрелся в лицо Гермионы, свободной рукой нежно обвёл контуры подбородка и скул, провёл пальцем по бровям. Ужасно хотелось вглядеться в глаза цвета корицы и утонуть в их глубине. Не разрывая с ней взгляда, он выдохнул и осмелился прикоснуться к её губам. Они были мягкими и припухлыми на ощупь, он провёл пальцем по маленькой ложбинке на верхней губе. Потом он выпустил её ладонь и освободившейся рукой провёл вдоль её руки, поднимаясь вверх. Запустил пальцы в волосы и подхватил её под затылок.
— Сейчас я поцелую тебя, Гермиона, — прошептал он и наклонился вперёд, легко прикоснувшись губами к её губам. Какими же холодными они показались!
Он прижался чуть сильнее, всем сердцем ожидая, что сейчас что-то произойдёт.
Ничего.
Ничего.
Ничего.
Полный грусти, он хотел уже отстраниться, как вдруг его словно пронзило током. Чуть не подскочив на месте, он распахнул глаза и посмотрел на неё. Что-то крепко вцепилось в него и потянуло за собой.
Падение.
Её губы холодны.
Её губы горят.
Она неподвижна в его руках.
Она прижимается к нему, сладкие губы приоткрываются.
Его губы такие сухие и жёсткие.
Как влажно. О Боже, разве может быть что-то вкуснее?
Ничего не происходит.
Желание сводит с ума, захлёстывает, уносит с собой, как волна.
Его пальцы по-прежнему в её волосах.
Его руки спустились вниз, он крепко обнимает её за талию.
Её руки лежат безжизненно: одна на кровати, другая — у него на колене.
Её руки обнимают его, перебирают волосы, гладят спину, прижимают его крепче.
Он молчит.
Он стонет её имя: «Гермиона…»
Она не отвечает.
Она пылает в его руках: «Северус! Не останавливайся, прошу тебя!»
Его охватывает безумие.
Она сводит его с ума.
Задыхаясь, он резко отстранился от неё и от её разума, чуть не свалившись с кровати. Сердце колотилось, было жарко. Хотелось вернуться назад в её сознание и продолжить, сделать то, к чему она подталкивала его.
Как она посмела его не послушаться!
Какое счастье, что она его не послушалась.
Она по-прежнему лежала безжизненно. Поцелуй не пробудил её. Он опустил голову.
— Ничего не получилось, Нетти.
— Вы ведь так и думали, что не сработает, — спокойно и рассудительно заметила она. Он повернулся к ней.
— Да, но я хотел этого, — грустно сказал он.
Она ничего не ответила, лишь печально улыбнулась.
— Полагаю, мисс Грейнджер сейчас так же расстроена, как и вы. Идите, поговорите с ней, Северус. А я сделаю вам чая.
Входить в её разум с каждым разом было всё легче и легче. Когда он делал это впервые, то как будто погружался в болото, липкое и неприятное. Но с каждым новым визитом становилось всё проще и проще. Теперь ему было достаточно просто взглянуть ей в глаза и шагнуть внутрь.
Гермиона ждала там, где они расстались. Волосы её были растрёпаны, губы распухли и покраснели от поцелуев. Она кинулась ему навстречу, как только он вошёл.
— Северус.
Хотелось схватить и сжать её в объятиях. Продолжить с того места, где они остановились. Он всё ещё чувствовал вкус её губ, помнил жар её тела. Но он лишь посмотрел на неё.
— Ну и что это было?
Она выглядела непонимающей.
— Ты о чём?
— Ты не должна была затягивать меня. Я хотел оставаться в трезвом рассудке. —Голос звучал глухо от сдерживаемой ярости и подавляемого желания.
Гермиона ошеломлённо смотрела на него.
— Но я не затягивала тебя. Ты целовал меня − точнее мои губы — я чувствовала это. Но ничего не происходило. И потом вдруг ты уже целовал меня и это… это было чудесно!
— Ты затягивала меня, — упорствовал он. — Я почувствовал это, Гермиона.
— Я не делала этого, — возразила она, шагнув к нему. От неё словно исходили волны, бросавшие его в жар. — Клянусь, я не делала. Я даже не смотрела на тебя, я вся была захвачена чувствами. Это было так здорово, Северус, — голос её вдруг сорвался.
— Пожалуйста, поцелуй меня снова, — прошептала она, и его бросило в дрожь от прозвучавшего в её голосе искушения.
Её руки тянулись к нему, лицо пылало. Он не мог оторвать взгляд от жилки, трепетавшей на её шее в такт биения сердца.
— Гермиона, — прошептал он, и мягко отвел её руки от себя. — Не стоит этого делать.
— Стоит, — она снова прижалась губами к его губам, мягко и нежно. От переполнявших его чувств, у него чуть не подкосились ноги. — Здесь никого нет, кроме нас. Только ты и я. Я так долго об этом мечтала, Северус. Никто не узнает.
Он терял контроль. Он понимал это, но Мерлиновы яйца! От неё невозможно оторваться.
— Никто никогда не узнает, — признал он, выпуская её руки. Пальцы её пробежались по застёжке сюртука, расстегивая пуговицы, и скользнули внутрь, под тёмную ткань; он почувствовал её руку на своей спине.
Сердце, казалось, сейчас просто не выдержит такого напора адреналина и счастья. Он обнял её и склонился к её лицу, чтобы снова поцеловать.
— Я люблю тебя, Гермиона.
— Я знаю, — отозвалась она.
Они провели вместе остаток дня, наслаждаясь разговорами и минутами молчания. Устроили пикник в саду и погуляли вдоль озера, потом вернулись к исследованиям, и между ними была такая близость, полная страсти и согласия, что он просто не верил, что всё это происходит с ним. Она была чудом. Сверкающим кристаллом, рассеивающим свет во все стороны и освещавшим самые тёмные уголки его души.
Чай, приготовленный Нетти, остыл и стоял нетронутым на прикроватной тумбочке, рядом со сделанным ей же бутербродом. Снейп даже не услышал, когда она заходила в комнату. Наконец когда солнце стало садиться за горизонт, он вырвался из объятий Гермионы, несмотря на её протесты.
— Останься.
— Не могу.
— Можешь.
— Мне надо подумать, Гермиона, пока я ещё всё хорошо помню. Кроме того, Альбус ждёт меня на ужине в Большом зале, я и так уже, наверное, опаздываю.
— Обещай, что вернёшься.
— Я вернусь.
Сейчас, сидя в Большом Зале, и рассеянно глядя в свой суп, он вдруг понял, что ощущает себя… довольным. Какое незнакомое чувство — никогда раньше он не был довольным. Гермиона любит его. Он больше не сомневался в этом — просто не мог. Не важно из-за заклятия, или нет, но она любит его, а он… вдали от неё ничто ему было не мило. Он не мог сдержать улыбку при мысли, что вернётся к ней, погрузится вновь в сладкий рай её разума, будет разговаривать с ней, держать в объятиях…
Он испуганно огляделся по сторонам — не заметил ли кто-нибудь, как он по-идиотски улыбался, таращась на ложку — и вздохнул с облегчением, убедившись, что все были слишком заняты ужином, чтобы глядеть на него.
Хотя… кажется это Сибилла Трелони смотрит в его сторону? А что она делает здесь, а не в своей башне? Подняв бровь, она очень внимательно смотрела на него, из-за толстых стёкол очков глаза её выглядели неестественно большими. Он нахмурился в ответ, но она лишь улыбнулась своей одурманенной улыбкой и наклонилась к нему через Спраут, так что её бусы опустились той в суп.
— Профессор Снейп… Северус, — начала она своим противным тоненьким поющим голосочком, — что с вами произошло?
— Не понимаю, о чём вы, Сибилла, — холодно отозвался он и неловко поёрзал на стуле.
— Ваша аура сегодня какая-то другая, — продолжала она, как будто не расслышала его. — Такая яркая.
Снейп грозно на неё посмотрел, а Спраут захихикала.
— Яркая? Что ты имеешь в виду?
— Не заводи её, Спраут, — прошипел Снейп, но было уже поздно.
— Аура каждого человека имеет свой цвет, — Сибилла повернулась к Спраут. — У тебя Помона, она всегда зеленоватая немножко с примесью земляных оттенков. Она отражает твою суть — любовь к природе, способности к выращиванию растений… любовь к свежему воздуху. А у нашего милого Альбуса она пурпурная — самый мудрый из всех цветов ауры — и в ней проглядывают золотые прожилки. Пурпурный соответствует сильным магическим способностям, а золото показывает, что он всегда действует во имя высшего добра — у Альбуса очень сильная аура.
Она замолчала и повернулась снова лицом к Снейпу, взгляд её больше не был рассеянным, скорей наоборот цепким и оценивающим. Теперь уже весь стол прислушивался к разговору, с интересом повернувшись в их сторону.
— А вот у профессора Снейпа, почти всегда, без исключений, она была чёрная — цвета гнева, обиды, несчастья и боли. В ней также были отблески пурпура в знак его сильных магических способностей, но теперь! Дорогой мой мальчик, вы влюблены?
Снейп чуть не подавился. Слева захихикала Хуч, а яростный взгляд Минервы прожигал ему затылок, как будто она хотела оторвать ему голову. Он сердито посмотрел на Трелони.
— Прошу прощения, мадам?
— Ваша аура полна жизни, — ответила та противным гнусавым голосом. — Она полна красок! Алый цвет чистый и яркий — это страсть. Розовый — любовь и чувственное счастье. Оранжевый — сила и вдохновение или сексуальная энергия, и наконец жёлтый — удовлетворение. Ваша аура говорит, что вы счастливы.
Её вдохновенная речь была встречена молчанием. Все смотрели на него с разными оттенками удивления и потрясения. После тягостной паузы в течении которой никто не проронил ни слова Хуч спросила многозначительно: «Навещал сегодня утром Гермиону, Северус?»
Снейп даже не посмотрел в её сторону. В голове крутилось — краски, Трелони увидела краски вокруг него. Мерлиновы яйца и Цирцеины зубы! Краски! Он, не отрываясь, смотрел на Трелони.
— А что значит серый? — буквально прохрипел он — от волнения было тяжело говорить.
— Серый? — эхом отозвалась Трелони. — Серый это отделение души от тела. Блокировка энергии и души. Серый — цвет невоплощённой жизни.
Снейп резко вскочил, с грохотом опрокинув стул, и схватил Трелони за руку. Нужно немедленно отвести её к Гермионе. Пусть эта ненормальная провидица и выставила его на жуткое посмешище. Зато она дала ему подсказку, самую важную подсказку на данный момент.
